Натали, 64 - 3 июня 2011 09:15

В баке женщины, зажав головы руками, почти теряли сознание от невыносимого грохота. Сухов жестами успокаивал их.

Когда шквал огня прекратился, из бака раздались громкий смех и голос Сухова:

— Оставь хоть один патрон, Абдулла!.. А то нечем будет застрелиться!

Абдулла потемнел лицом. Оглянувшись на нукеров, понял, что они тоже слышали эти слова русского; мнением нукеров он в известной степени дорожил.

— Гранат бы, — посоветовал Ахмед, стоящий ближе всех к Абдулле.

"Уходить надо, — подумал Абдулла и вновь покосился на нукеров. — А что подумают они?.. Впрочем, какая разница, что они подумают. Я дал слово посетить могилу отца и до сих пор этого не сделал. Торчу здесь и сражаюсь с этим сумасшедшим русским"... Он вспомнил разговор со своим отцом Исфандияром незадолго до смерти старого воина.

Отец тогда вернулся с одного из митингов, которые с утра до вечера устраивали недавно наводнившие Бухару новые люди, прибывшие из России, на взгляд восточного человека слишком несдержанные и крикливые.

Исфандияр сказал в тот день:

— Послушал этих русских... Им трудно понимать людей Востока, так же, как и нам их.

— Почему? — спросил Абдулла.

Исфандияр, на старости лет склонный к философскому осмыслению происходящего, ответил не сразу.

— Понимаешь... — начал Исфандияр. — Мы с тобой, люди Востока, не можем жить, не думая о своих предках, как ближних, так и дальних...

— Конечно, — согласился Абдулла. — А как можно жить иначе?

— Мы, люди Востока, — продолжал старик, — знаем, что все в жизни совершили наши предки, а мы, живущие сейчас, только немного добавляем к тому, что они сделали.

— А как может быть иначе? — снова спросил Абдулла.

— Может, — вздохнул Исфандияр. — Эти русские не думают о своем прошлом, о тех, кто был до них. Они считают главным, что совершили в жизни сами... А теперь и вовсе сошли с ума: объявили, что вся их жизнь начинается с тысяча девятьсот семнадцатого года... Скажи, как с такими людьми иметь дело?..

Абдулла по Петербургу знал других русских, а этих, о которых говорил его отец Исфандияр, тоже не понимал. Вот и сейчас для него было большой загадкой, почему этот Сухов, о котором он слышал как об отважном и опытном воине, в чем недавно убедился и сам, сидит в этом баке с совершенно чужими для него восточными женщинами. Почему этот воин так глупо рискует жизнью, защищая чужих жен от него, Абдуллы, — их мужа и хозяина.

Абдулла захотел получить хоть какой-то ответ на этот вопрос.

Дав знак нукерам удалиться, Абдулла вплотную подошел к баку, стукнул пару раз по металлу рукояткой маузера и спросил:

— Зачем ты защищаешь этих женщин, иноверец? Они же не принадлежат тебе!

— Ты хочешь их убить. Поэтому я их защищаю, — прозвучал ответ Сухова.

— Кто тебе сказал, что я хочу убить их?

— Я сам видел.

— Но это мои женщины. Что я хочу, то с ними и сделаю.

— Теперь они не твои. Теперь они освобожденные женщины Востока.

"Слова-то какие придумали, — подумал Абдулла. — "Освобожденные женщины Востока"... [B]Как будто женщине нужна свобода!.. Женщине нужна любовь, красивая одежда и вкусная еда[/B]".

— К черту все, — прошептал он. — Надо отчаливать.

Абдулла, "Белое солнце пустыни"

• 
• 
•