Секс, любовь, и почему они не всегда вместе Когда я сталкиваюсь с тем, как люди ожесточенно ломают чужие границы и также ожесточенно позволяют проваливать свои собственные - делают то, чего не хотят, требуют от других измениться, не могут отказывать, требуют, чтобы ради них другие нарушили свои планы, а если такого не происходит, смертельно обижаются, поневоле начинаешь думать, как же с этим обходиться. В мире разрушенных, насильственных границ сложно оставаться целым. Это как автолюбители говорят о том, что если в нашей стране ездить по правилам, то будешь самым злостым создателем аварийных ситуаций. Но если на дороге играют груды железа, лошадиные силы и грубые физические законы, то во внутреннем мире каждого процессы гораздо тоньше, незаметнее, но от этого не становящиеся менее разрушительными. Почему границы не могут оставаться целостными, почему люди упорно не замечают других и ранят себя? Почему это происходит каждый день, из года в год, зачастую всю жизнь? Когда-то, сразу после рождения, мама, взяв на руки ребенка являлась с ним одним целым. Граница была одна, включающая двоих. И да - это было прекрасно, тепло, удобно, и ребенок чувствовал себя любимым. Но всегда ли и у всех бывает так? Нет, далеко не всегда. Чаще всего мама, также не получавшая безусловной любви от своих родителей, не считает, что её ребенок хорош только тем, что существует и родился у неё. О да, это была бы идеальная ситуация, но любая мама - не святая. Она считает, что любить ребенка можно только тогда, когда он "хороший", то есть соответствует её представлянию о том, какой ребенок является хорошим, и из какого вырастет далее хороший человек. Если ребенок послушный, то есть не проявляет своего несогласия, если ребенок быстро успокаивается, не требовательный, ест все, что дают, улыбается и здоров - да, ребенок хороший. Но где вы видели, чтобы дети рождались односторонне хорошими? Правильно, нигде. Поэтому когда ребенок плачет, не реагируя на мамины увещевания, когда не хочет того, что хочет от него мама, когда он злится, требует, топает ногами и требует признать свои потребности, отличные от понимания мамы, что есть хорошо, а что плохо, вот такой ребенок часто бывает отвергнут. Наши агрессивность, чувствительность, сексуальность, возбуждение, радостный вопль или горестные рыдания не нужны маме. Она любит тебя, только когда ты хорош для неё. Да чего там агрессивность. Иногда собственный пол ребенка не признается родителями, ожидавшими только мальчика, или хотевшими только девочку, а ребенок родился вдруг не тем, кого ждали. А уж если мама перенесла когда-то более серьезную травму, то на своего ребенка она вытеснит своего ребенка-жертву и будет обходится со своим новорожденным ребенком, не как с новым, только что появившимся человеком, а как с тем ребенком, который не нашел покоя внутри неё самой, как с тем ребенком, которым когда-то была она сама. Она попытается через своего ребенка доспасти или же, если это не представляется возможным, доубить, наконец, свою жертву. Потому что больно это - всю жизнь чувствовать то, что чувствует травматик, и при этом никак не реагировать. Итак, любовь - это то, что было с мамой. Слияние, точнее вливание ребенка в структуру матери. Она любила меня тогда, когда я был таким, каким я ей был нужен. Не важно, что это был не я, а себя должен был убрать себя куда подальше, важно, что любила. Только такую любовь знают большинство детей матерей с нарциссическими травмами. И попробуй докажи, что к любви это не имеет ни малейшего отношения. А имеет лишь к истории о нарциссе, влюбившемся в свое идеальное отражение в воде. Часто нарциссическая травма (то есть отрицание, отвержение, а потому и неразвитость, собственного "я") поддерживается в недоступности для переживания, в изолированности, с помощью бессознательного, принятого в момент отвержения его "я" ребенком, решения типа "больше я никогда не позволю такому свершиться". И действительно больше он не подпускает к себе близко других людей, не вступает в близость, иногда выбирает тех, кто не склонен к близким отношениям, иногда проецирует на других свое собственное желание не сближаться. Вырастая, такие дети делают то же самое, в своих взрослых отношениях. Либо требуют от партнера, чтобы тот был их полным отражением, то есть, чтобы его как его, вообще не было, либо уничтожают себя как себя, оставляя себе возможность лишь копировать партнера. Либо, что чаще всего, делают и то, и другое. А еще чаще их уже давно нет и они не знают, кто они на самом деле. И любовью становится способность чувствовать теплые чувства только к тому, кто такой же как ты, кто находится в слиянии с тобой, кто не признает ни своих, ни твоих границ, ни самого себя. И все бы ничего. Только вот телесная близость, секс... спонтанный и игривый, страстный и грубый, романтический и жадный, быстрый и нежный, тот телесный процесс, который не обманешь, бывает возможен лишь в том случае, если мы изначально отдельны. Захотеть можно лишь кого-то другого, того, кто свободен и при этом самому быть свободным. Потому и зачастую в близости невозможным становится секс, сама игра двух свободных тел невозможна в первичном слиянии. Потому становится невозможной любовь и нежность к ДРУГОМУ, не такому как ты сам. Как решаются такие вопросы, вы, наверное, знаете. Эта любовь к недоступному - прекрасная возможность страдать, но все же сохранить свободу. Любовь в семье, а секс с любовницей, на которой лучше не жениться, потому что будет снова все тоже самое. Любовь к тому, кто не любит тебя, пользуется тобой, зато оставляет тебя более свободным, чтобы пробудить твою страсть к нему. В итоге сама любовь слепляется со слиянием, а секс, страсть и желание -
