Mila, 63 - 11 октября 2009 21:50

Она вздыхала и молчала, смотрела сквозь, и ожидала…
Она сейчас, уже, решилась, но это гордость, а не милость.
Как ей хотелось, вдруг, сорваться, и, окунуться – искупаться,
В любовном омуте порока, но, воспитанье было строго.
Соблазн – порок, всегда внушали ей книги умные давали,
Чтобы гордыню воспитать, и, женщиной приличной стать.

Она ждала и трепетала, азартность томностью скрывала,
И не смотрела на него, желала, только одного…
И призывала взглядом небо, чтобы оно дало победу,
Тому, кто суетно сидит, и на неё глядит, глядит.
И благосклонная улыбка румянцем проступала зыбко,
Понять, давая - розовея: напрасно, друг, теряешь время.

Она молчала и смотрела, как не доходит суть до дела.
Чай пригубляла – не пила, о, ужас! – язычком вела
По краю чашки золоченой, видал бы папочка учёный.
Заговорила безучастно, о том, что в книгах, так, неясно.
В ней был заученный ответ, не зря учили столько лет.
Он отвечал совсем не складно, чем забавлял её - отрадно.

Она считала, что вот – вот, он на колени пылко встанет,
Своё признание оставит, у царственных и нежных ног.
Уже, готова - жар отдать, и, в воспалении мечтая,
Одежду мысленно снимая, решала как себя подать.
В ней думы сладостные пели, а, может взять и отказать.
Бедняга! - будет, так, страдать. Кусая локти…На колени!

Опять молчала и ждала, смотрела вдаль, уже сердилась:
- Какой глупец, скажи на милость. А передумать, я б смогла?
Забавно это, и смешно, так, поиграться с кавалером…
Пусть знает место – между делом, как странно, мне не все равно?
Красавчик! – только, не умен. Но, с ним не в космос собираться.
Умеет ли он целоваться? Узнаю, как к нему придем.

А, что же он? Он думал: - К чёрту! Пора «линять», не будет толку.
Вот подвернулась недотрога, жаль время потерял, так, много.
Вокруг же сонмище натуры, они податливы, но дуры.
А мне ж, не алгеброй мараться, я с ними буду целоваться.
Он внешне, сразу, изменился, по виду вроде бы решился,
И стал прикидывать – считать, как смыться и не провожать.

Он веселился и шутил, как доморощенный сатир.
Она в полслова отвечала, и томно взглядом провожала,
Снующих, тут и там, мужчин. Какой позор! – соблазн один.
На взрослый анекдот его, она ответила: - Чего?
Подобных шуток не пойму, и улыбнулася ему.
А, он ответил: - Извини! И понял, что пора идти.

Он посмотрел, что за окном, и вдруг подумал об одном…
В нем прямо жилка завелась, заёрзала и запеклась.
Так захотелось с недотроги одежду драть себе под ноги,
И грубо руки ей ломать, за шею брать и целовать.
А ж скулы сжал себе до боли - так захотелось недотроги.
Взглянул в начитанные очи, и, пожелал ей доброй ночи.

Она сидела и молчала, смотрела вдаль и ожидала…
В ней просыпалось беспокойство, и стыд – за мнимое позёрство.
Как низко пасть она могла, но, боже мой, её спасла,
Недавно читаная книга, где настоящая интрига,
Любви разорванных сердец, где со слезами был конец.
И после больше не мечтала? Воспитанность ей запрещала.

Она, уже, и, не смотрела: романы классиков - вот дело.
Она сердилась - без причины, её не видели мужчины.
Как мерзка похоть обольщенья, как можно, так, и без смущенья,
Телами голыми касаться, и, Боже, чем-то изливаться.
А, где же трепет благородный, восторженной любви – покорный.
Она ни с кем не восхищалась, приличной девушкой держалась.
Дмитрий Конюшевский

• 
• 
•